Канитель

На клиросе стоит дьячок Отлукавин и держит между вытянутыми жирными пальцами огрызенное гусиное перо. Маленький лоб его собрался в морщины, на носу играют пятна всех цветов, начиная с розового и кончая темно-синим. Перед ним на рыжем переплете Цветной Триоди лежат две бумажки. На одной из них написано "о здравии", на другой - "за упокой", и под обоими заглавиями по ряду имен... Около клироса стоит маленькая старушонка с озабоченным лицом и с котомкой на спине. Она задумалась.

- Дальше кого?- спрашивает дьячок, лениво почесывая за ухом._ скорей, убогая, думай, а то мне некогда. Сейчас часы читать стану.

- Сейчас, батюшка... Ну, пиши... О здравии рабов божиих: Андрея и Дарьи со чады... Митрия, опять Андрея, Антипа, Марьи...

- Постой, не шибко... Не за зайцем скачешь, успеешь.

- Написал Марию? Ну, таперя Кирилла, Гордея, младенца новопреставленного Герасима, Пантелея...

Записал усопшего Пантелея?

- Постой... Пантелей помер?

- Помер...-вздыхает старуха.

- Так как же ты велишь о здравии записывать?сердится дьячок, зачеркивая Пантелея и перенося его на другую бумажку.- Вот тоже еще... Ты говори толком, а не путай. Кого еще за упокой?

- За упокой? Сейчас... постой... Ну, пиши... Ивана, Авдотью, еще Дарью, Егора... Запиши... воина Захара... Как пошел на службу в четвертом годе, так с той поры и не слыхать...

- Стало быть, он помер?

- А кто ж его знает! Может, помер, а может, и жив... Ты пиши...

- Куда же я его запишу? Ежели, скажем, помер, то за упокой, коли жив, то о здравии. Пойми вот вашего брата!

- Гм!.. Ты, родименький, его на обе записочки запиши, а там видно будет. Да ему все равно, как его ни записывай: непутящий человек... пропащий... Записал?

Таперя за упокой Марка, Левонтия, Арину...

ну, и Кузьму с Анной... болящую Федосью...

- Болящую-то Федосью за упокой? Тю!

- Это меня-то за упокой? Ошалел, что ли?

- Тьфу! Ты, кочерыжка, меня запутала! Не померла еще, так и говори, что не померла, а нечего в заупокой лезть! Путаешь тут! Изволь вот теперь Федосью херить и в другое место писать... всю бумагу изгадил! Ну, слушай я тебе прочту... О здравии Андрея, Дарьи со чады, паки Андрея, Антипия, Марии, Кирилла, новопреставленного младенца Гер... Постой, как же сюда этот Герасим попал? Новопреставленный, и вдруг - о здравии! Нет, запутала ты меня, убогая!

Бог с тобой, совсем запутала!

Дьячок крутит головой, зачеркивает Герасима и переносит его в заупокойный отдел.

- Слушай! О здравии Марии, Кирилла, воина Захарии... Кого еще?

- Авдотью записал?

- Авдотью? Гм... Авдотью... Евдокию...- пересматривает дьячок обе бумажки.- Помню, записывал ее, а теперь, шут ее знает... никак не найдешь... Вот она! За упокой записана!

- Авдотью-то за упокой?- удивляется старуха.Году еще нет, как замуж вышла, а ты на нее уж смерть накликаешь!.. Сам вот. сердешный, путаешь, а на меня злобишься. Ты с молитвой пиши, а коли будешь в сердце злобу иметь, то бесу радость. Это тебя бес хороводит да путает...

- Постой, не мешай...

Дьячок хмурится и, подумав, медленно зачеркивает на заупокойном листке Авдотью. Перо на букве "д" взвизгливает и дает большую кляксу. Дьячок конфузится и чешет затылок.

- Авдотью, стало быть, долой отсюда...- бормочет он смущенно,- а записать ее туда... Так? Постой...

Ежели ее туда, то будет о здравии, ежели же сюда, то за упокой... Совсем запутала баба! И этот еще воин Захария встрял туда... Шут его принес... Ничего не разберу! Надо сызнова...

Дьячок лезет в шкафчик и достает оттуда осьмушку чистой бумаги.

- Выкинь Захарию, коли так...- говорит старуха.

-Уж бог с ним, выкинь...

- Молчи!

Дьячок макает медленно перо и списывает с обеих бумажек имена на новый листок.

- Я их всех гуртом запишу,- говорит он,- и ты неси к отцу дьякону... Пущай дьякон разберет, кто здесь живой, кто мертвый; он в семинарии обучался, а я этих самых делов... хоть убей, ничего не понимаю.

Старуха берет бумажку, подает дьячку старинные полторы копейки и семенит к алтарю.